Когда моя дочь сообщила, что у её сватов буквально негде жить, я сразу сказала, чтобы приглашала их к нам. Разговор шёл о временном периоде – пока найдут работу, накопят деньги на собственный дом, пусть и небольшой, в нашей деревне.
Разумеется, сваты приехали сразу же. Сваха позвонила, долго всхлипывала в трубку, благодарила, клялась, что никогда не забудет нашей доброты и непременно отплатит за гостеприимство.
Обычные слова. Я бы и сама говорила так же, окажись в их ситуации. Да мне они были ни к чему – не чужие ведь люди. Вон, какого замечательного зятя мне воспитали, а дочь с ним счастлива.
Но прошёл месяц, затем второй, и я начала замечать, что дочь разговаривает со мной как-то иначе. Ловила её на мелких, вроде бы незначительных, но всё же неточностях. Не что-то особенное, но уже «звоночек».
К тому же голос у Натальи стал натянуто весёлым, каким-то слишком жизнерадостным. Прошу включить камеру – улыбается, выходит во двор. То розы мне показывает, то квочку – лишь бы подальше от тех, кто остаётся в доме.
Спрашиваю, всё ли хорошо, а она:
– Мамочка, всё в порядке.
Или:
– Мамочка, не выдумывай.
Но я – её мать, и никто лучше меня не понимал оттенки её голоса. Что-то было не так, и, судя по всему, ей это совсем не нравилось.
Я приехала без предупреждения.
Взяла отпуск, хоть сеньора и удивилась, почему я не дождалась праздников. Пятый год работаю у неё, и пятый год она давала мне отпуск дважды – на Рождество и на Пасху. А тут – ноябрь?
Сначала вроде бы всё как обычно, всё на месте, всё хорошо. Дом – просто загляденье. Не зря я столько лет трудилась за границей – утеплила старую хату, сделала капитальный ремонт, двор выложила плиткой, посадила вечнозелёные деревья, газон, всё как положено. И внутри чистота, порядок, всё так, как годами у нас было заведено. Только вот дочка исхудала, взгляд потухший, улыбка натянутая, как у человека, пережившего слишком много боли.
Вечером я начала понимать, в чём дело. Сидели мы со сватом за столом, а дочь со свекровью накрывали. И тут слышу, как он обращается к моей девочке:
— Ты стаканы видела, какие грязные? Вымой нормально!
— Опять соль забыла, будешь бегать, когда все уже за стол сядут?
— Картошку явно ты готовила, да? Опять пересолила! Я что, голодным останусь?
Сваха молчит, зять тоже, а этот – всё к ней да к ней. А ведь Нина, скажу вам честно, девочка у меня аккуратная, трудолюбивая, ответственная.
Растила я её одна. Вдвоём мы были, в тишине и покое. Я не умею с людьми ссориться, не умею отстаивать своё, а если и приходится, потом целый год восстанавливаюсь. Дочь в меня пошла – такая же тихая, спокойная.
Но хозяйка она замечательная, это я вам правду говорю. Она училась сначала на кондитера, окончила колледж, потом высшее образование получила. Сама себе на жизнь зарабатывает выпечкой, а мои деньги, что за границей заработаны, лежат неприкосновенно.
Сели за стол, и снова сват в сторону моей дочери:
— Подай это, сделай то, где твои глаза, где твои руки?
Я молчу. Надо же понять, что тут происходит, почему моя дочь так изменилась.
Разговорились, а сват вставляет:
— Не знаю, как у вас, а в нашей семье так деньги транжирить, как ваша дочка, не принято. Принесёт что-то из магазина – мы за голову хватаемся. Жить на широкую ногу, не умея экономить – это же никуда не годится! Осенью ей и ботинки, и кроссовки, и туфли понадобились. Поехали на рынок – я чуть не сбежал! Ни одной палатки не пропустила, всё ей нужно, всё меряет.
— Эти торты печёт – а толку? Дом запустила, зато в интернете картинка красивая! Что за женщина, которая только на кухне да на кухне?
Я посмотрела на зятя. Молчит. Ждёт, видно, что я скажу. Или ему всё равно? Неужели он не слышит, как отца несёт?
— Транжирит? – нарочно говорю громче. – Сват, вы ничего не перепутали? Это ваша невестка, но живёт она не у вас, а вы – у нас, на всём готовом! И уж точно вам не мне рассказывать про бережливость – свой дом за ветром пустили, так какого права имеете тут что-то говорить?
Как вскочил сват! А за ним и зять. Надо же, а я уж подумала, что оглох. Оказывается, слышит прекрасно, когда дело до его отца доходит! И голос у него есть!
Не буду описывать ту сцену – до сих пор неприятно вспоминать. Но того дня трое покинули мой дом – сваты и зять.
— Я ничего, кроме правды, вам не сказал, а вы тут же начали тыкать, что мы у вас живём! Это низко! – заявил мне сват.
Низко или нет – судить не мне. Но прошёл уже месяц, и моя дочь снова стала такой, какой была раньше – красивой, с открытым, весёлым взглядом, уверенной в себе. Зять пытался вернуться, но я сказала, что в нашем доме его больше видеть не хочу.
А поскольку вся компания дружно жила за мой счёт и за счёт моей дочери, предложить альтернативу пан так и не смог. Грохнул дверью и заявил, что я лишила дочь счастья.
Может, моя девочка и обижается на меня, но я считаю, что от такого «счастья» нужно держаться подальше. Разве я не права?
