Ларинконада, Перу
На высоте более пяти километров над уровнем моря, там, где исчезают растения и всё вокруг превращается в суровый мир льда и каменных скал, расположен поселок Ларинконада. Здесь живёт свыше тридцати тысяч человек — как в небольшом областном центре в России, только организму приходится каждый день работать на грани возможностей.
Карлос перебрался сюда два десятилетия назад из более низких регионов. Планировал подзаработать несколько месяцев и вернуться. Теперь ему 58, и он по-прежнему спускается под землю с киркой. «В первую неделю я был уверен, что не вывезу, — вспоминает он. — Голова раскалывалась, сердце будто выбегало из груди… Но золото в этих горах есть. А пока оно есть — сюда будут тянуться люди.»
В Ларинконаде нет полноценных больниц — лишь маленький медпункт. Роды проходят прямо здесь, на высоте 5100 метров. Дети вырастают с физиологическими изменениями: увеличенным сердцем и повышенным количеством красных кровяных телец. Организм у местных просто иначе учится выживать.
Янь-Цзынь, Китай
Представьте населённый пункт, который реально пересечь пешком за пять минут. Янь-Цзынь в провинции Юньнань — это самый «узкий» город планеты. Ширина всего около четырёхсот метров, длина примерно шестьдесят километров. Здесь 400 тысяч жителей, живущих буквально вертикально.
Ли Вэй вырос и живёт в одной из таких вытянутых многоэтажек: «Из моего окна на десятом этаже я могу перекинуться запиской с соседями напротив. Хотя пространство маленькое, зато контакты между людьми — крепче. Ты либо срываешься, либо перестаёшь ощущать одиночество.»
Город зажат между горами и рекой Наньси. Расширяться негде — остаётся единственный путь: в небо. Поэтому никого не удивляет квартира шириной четыре метра, в которой всё равно живёт целая семья.
Макока, Нигерия
В лагуне огромного Лагоса, на хлипких опорах и мусорных платформах, вырос водный мир трущоб Макока. Более двухсот тысяч жителей — на плаву. Дома стоят на сваях, соединены узкими настилами из досок.
Адеола преподаёт в школе, расположенной прямо над водой: «Когда начинается тропический ливень, мы можем только надеяться, что уровень воды не поднимется до пола класса. Но ребята приплывают на уроки даже тогда, когда их собственное жильё частично затоплено. Учёба — это их шанс на другое будущее.»
Канализации нет — всё уходит в ту же воду, среди которой люди живут. Пресная вода — только привозная. Электроэнергия — от нелегальных подключений, которые искрят над лагуной. И при этом жизнь кипит: лавки, барбершопы, лодочные мастерские.
Ларунг Гар, Тибет
На высоте примерно четырёх тысяч метров расположился крупнейший буддийский учебный комплекс на Земле. Десять тысяч мини-домиков, красных как кирпич, опоясывают склон горы, словно разбросанные карликовые домики из кассовой игрушки.
Тензин приехала сюда послушницей в девятнадцать лет из семьи степных кочевников: «Раньше у меня была целая юрта, теперь — три квадратных метра, тонкая циновка, и маленький алтарь. Но впервые в жизни у меня появилось пространство для тишины и мыслей.»
Здесь нет ни горячей воды, ни нормального отопления. Интернет — слабый сигнал. Зимой температура доходит до -20°. Распорядок строгий: подъём в 4 утра, медитации, лекции, обсуждения. В предельной простоте многие находят то, что невозможно купить — спокойствие ума.
Халли VI, Антарктида
На самом юге планеты, на дрейфующем ледяном массиве, стоит британская база Халли VI. Восемь крупных секций сооружены на опорах-лыжах: платформу можно перемещать, когда ледник начинает трескаться.
Доктор Джейн Роджерс провела здесь полтора года: «Первые недели просыпаешься в панике: а не ушла ли станция ночью в трещину? Но потом это ощущение пропадает. Лёд становится домом. Ты привыкаешь к полной тьме зимой, -50°C и тому, что человеческое присутствие вокруг — в тысячах километров.»
Летом здесь могут жить до 70 специалистов, зимой остаются около 16. Они изучают атмосферу, климат, космические процессы. Связь только спутниковая. Найближайший супермаркет — в нескольких тысячах километров.
Слэб-Сити, США
В пустыне Колорадо, среди бетонных платформ от старой военной базы, возник оазис альтернативной жизни — Слэб-Сити. Здесь проживает примерно тысяча человек, своими руками собравших жильё из каркасов, контейнеров, автобусов и хлама.
Боб, бывший офисный работник, говорит: «Я прожил десятилетия, подчиняясь правилам, платя ипотеку, существуя по графику. Теперь я живу так, как хочу сам. Да, воду привозят, электричество — солнечное, но никто не указывает мне, как и чем жить.»
Это место притягивает художников, стариков, искателей свободы, тех, кому тесно в формальной системе общества. Здесь есть своя библиотека, летнее кафе, собственная радиостанция. И главное — отсутствуют налоги и коммуналка.
Мигинго, озеро Виктория
Крошечный кусок каменной суши посреди великого озера Виктория — территория площадью в половину гектара. Несмотря на размеры, на нём обитает около пятисот человек. Это одна из самых плотных форм городской жизни на планете.
Оуэн приехал сюда из провинции: «Здесь нет земли, только скала и железо. Мой дом — металлический лист, поставленный на стойки. Но рыбалка приносит доход, который в десятки раз превышает заработок в деревне.»
Мигинго — горячая точка: рыбные споры между кенийцами и угандийцами вспыхивают постоянно. Пресную воду привозят в канистрах. Медпомощь минимальная. Но человечество адаптируется — здесь есть бары, торговые точки, даже салон.
Что их объединяет
Все эти истории выносят одну очевидную мысль: человек может адаптироваться почти к любым условиям, если у него есть стимул оставаться. Для одних это заработок, для других — поиск смысла, для третьих — счастье научной работы. А кому-то просто нужна свобода и возможность жить вне рамок.
Мы, путешествуя, часто смотрим на ландшафты и фотографии, не задумываясь, каково тем, кто там живёт ежедневно. Эти люди не герои и не страдальцы. Они просто выбрали свою форму существования в мире, который достаточно велик для всех — пусть даже это половина скалы или ледяной щит Антарктиды.
И в каком-то смысле они напоминают нам: дом — это не всегда стены и крыша. Иногда дом — это точка на карте, где душа вдруг чувствует: «Да, здесь я настоящий.»
