Недавно я встретил свою бывшую соседку — Марию Исааковну. Ей уже семьдесят два. Невысокая, с тоненькими руками, в выцветшем пальто цвета хаки, с авоськой, в которой лежали буханка хлеба, несколько яблок и тонкая книжка. Мы разговорились, присев на лавочку — как это бывает, когда находишься на одной волне с человеком. Я поинтересовался, как у неё дела. Она посмотрела вдаль, слабо улыбнулась и произнесла:
— Понимаете, Виктор, к семидесяти наконец-то приходит осознание, что ты просто жив. А это уже очень много.
А потом чуть слышно добавила:
— Но всё равно надо понимать — для чего.
Этот вопрос «для чего» не даёт покоя многим. Особенно в тот период, когда дети уже выросли, работа ушла из жизни, и спешить больше некуда. И остаёшься ты — наедине с собой, с молчаливой кухней и чайником, который никто не просит выключить вовремя.
Мне перевалило за пятьдесят, и я всё чаще ловлю себя на размышлениях о будущем. Это не страх — скорее любопытство. Чтобы не гадать на пустом месте, я стал вспоминать разговоры со старшими, вспоминать, что читал, особенно из еврейской мудрости. Потому что именно там, среди строк с юмором, болью и точными наблюдениями, я нашёл четыре простых и очень нужных урока. Те, что стоит держать при себе. На всякий случай.
Первый урок. «Кто действительно богат? Тот, кто радуется своей доле» (Пиркей Авот)
Так говорил Бен Зома — мудрец времён второго Храма. Это не просто цитата из древней книги, а настоящая суть жизни после определённого возраста. И, по-хорошему, после пятидесяти тоже.
Я вспоминаю своего соседа дядю Аркадия. Инженер, скромный, вечно в рубашке в клетку, с термосом в сетке. В начале нулевых, когда почти все метались или завидовали успешным, он сидел на даче под грушей, пил чай из тяжёлой кружки и философствовал:
— Есть ноги, чтобы дойти до туалета? Отлично. Есть хоть пара зубов — и хлеб прожуёшь. Уже богат.
Он никогда не жаловался. Даже когда после инсульта правая рука отказала. Научился делать всё левой, даже варил себе суп. И в этом не было подвига — просто внутренняя тишина, с которой человек соглашается на свою судьбу.
В еврейской традиции зависть считается вредной. Именно она делает старость горькой, разрушает остатки благодарности и душевных сил. А в семьдесят важно не копить, а отпускать.
Второй урок. «Учиться нужно до последнего дня»
У Равви Акивы как-то спросили, зачем он продолжает изучать Тору, зная, что за это может последовать смертный приговор от римлян. Он ответил: «Рыба не может жить без воды. А я не могу без учёбы».
Эта мысль приобрела для меня особую ценность после знакомства с Яковом Самуиловичем. В шестьдесят пять он записался на онлайн-курс итальянского. Нет, не потому, что собирался в Рим — он с трудом передвигался даже по дому. Ему просто стало любопытно, почему в операх поют именно так, а не иначе.
— А вдруг пригодится, — смеялся он. — Вдруг на том свете с Верди столкнусь — а я ни слова не пойму!
У него был небольшой планшет, проводные наушники и записная книжка, исписанная неровными буквами. Он часто повторял:
— Пока учусь — живу. Перестану учиться — начну угасать. А мне пока не хочется.
Жажда знаний — это воздух для ума в старости. Даже если вы просто смотрите ролики про то, как испечь хачапури, — вы на шаг впереди тех, кто целыми днями смотрит новости и ворчит на жизнь.
Третий урок. «Старость — это не конец, а сбор урожая»
В одном еврейском анекдоте ребе говорит: «Пока живём — собираем заслуги. А после семидесяти пора наслаждаться их вкусом».
Моя знакомая Тоня, которой 68, недавно сменила автобус на велосипед — с корзинкой, как в старых французских фильмах. Я спросил, зачем. Она только махнула рукой:
— Хочу накататься перед самой настоящей старостью. Я столько детей вырастила — теперь сама себе ребёнок.
Мы шли рядом, а она катила велосипед с пучками укропа в корзинке. Я смотрел и думал: вот же он, тот самый урожай — возможность делать то, что хочется, не потому что надо, а потому что просто можно.
В юности кажется, что жизнь — это бесконечный подъём по лестнице. Всегда вверх, всегда дальше. А в семьдесят эта лестница превращается в лавочку в сквере. И с неё вдруг открывается пейзаж, которого ты раньше не видел.
Четвёртый урок. «Старость — время отдавать»
У моего соседа через дорогу, Семёна Марковича, была привычка перед ответом помолчать. Не от рассеянности — он обдумывал, стоит ли вообще что-то говорить. И однажды сказал:
— Людей не переделаешь. Их либо любят, либо отпускают.
Когда ты молод, хочется спорить, отстаивать свою правоту, переделывать окружающих. А потом приходит желание покоя — внутри и снаружи.
Я помню одну женщину, которая десять лет не разговаривала с дочерью — та выбрала «неправильного» мужа. Но когда мать серьёзно заболела, дочь ухаживала за ней ежедневно. И только тогда мама увидела в ней не ошибку, а человека.
Есть старая пословица: «Тот, кто всегда прав — в итоге остаётся один». В семьдесят приходит понимание: никому ничего не нужно доказывать. Можно просто жить. И позволить другим — быть собой.
Что нас ждёт в семьдесят?
Всё зависит от того, что мы несём с собой. Если в багаже обиды, упрёки, неисполненные ожидания — будет тяжело. Но если рядом с нами будут эти четыре простых урока, то жизнь и в этом возрасте может быть не менее полноценной, чем в сорок.
Мне очень близки слова Иегуды Амираха:
«В молодости жизнь — как вопрос. В старости — как ответ».
Семьдесят — это не точка. Это возвращение. К себе. К дому. К тишине. К тому, что остаётся, когда всё остальное уже ушло.
