Григорий работал почтальоном уже пять лет и прекрасно знал свой маршрут. В этом небольшом поселке жизнь текла размеренно, а он всегда был в курсе местных новостей. Кто с кем поссорился, кто наоборот помирился, кто выписывает газеты, а кто давно махнул рукой на новости. Работа нравилась ему своей неторопливостью. Каждое утро он наполнял сумку письмами, газетами и журналами, а затем шагал по улицам, приветствуя местных, заглядывая в окна и слушая, как за дверями уже ждут его прихода.
В тот день снег падал крупными хлопьями, покрывая крыши и улицы белым одеялом. Гриша натянул шапку, поудобнее перехватил сумку и пошел дальше. Очередной дом, ещё один. У ворот лениво подняла голову дворовая собака, узнала его и отвернулась. Ну правильно, он же не мясник и даже кусочка хлеба не приносил.
Дошёл до небольшого деревянного домика с резными ставнями. Здесь жила бабушка Дуся. Она была старенькой, но бойкой, всегда с прямой спиной и цепким взглядом. Гриша постучал в дверь:
— Дуся Петровна, вам письмо!
Ответа не последовало сразу. Он слышал, как за дверью поскрипывают половицы, как старческие шаги приближаются. Через минуту дверь приоткрылась, и в проеме появилась бабушка. Платок аккуратно завязан, поверх платья теплый вязаный жилет, в руках кружка — скорее всего, снова пила свой липовый чай.
— Ошибочка вышла, Гриша, — покачала она головой, даже не взглянув на конверт. — Мне письма уже давно не пишут.
Гриша удивился:
— Да нет, вот же, ваш адрес, ваше имя. Всё верно.
Бабушка взяла письмо, вгляделась в конверт, словно пытаясь увидеть за ним того, кто его написал. Вздохнула и твёрдо сказала:
— Мне писем уже много лет не приходит.
Не дав почтальону опомниться, она закрыла дверь.
Гриша остался стоять на крыльце, сжимая в руках конверт. Кто-то ведь отправил это письмо. Оно не могло появиться просто так. И почему такая реакция? Может, она боится плохих новостей?
Любопытство медленно, но уверенно подкрадывалось, словно настойчивый котенок. Он не должен был, но… а вдруг письмо действительно важно? Осторожно разорвал край конверта и заглянул внутрь.
Там лежала вязаная салфетка. Маленькая, аккуратная, с чуть неровными краями, но сделанная с любовью. А еще — записка.
«Прости меня».
Всего два слова, но сколько они в себе скрывают.
Гриша нахмурился. Это было не просто письмо. Это что-то значимое.
Он не был любителем разносить слухи, но если что-то его цепляло, он знал, к кому идти. В поселке никто не знал больше, чем тетя Валя. Она помнила всё: кто с кем дружил, кто кому задолжал, кто уехал, а кто так и не вернулся.
Гриша зашел в её дом без стука.
— Тёть Валь, здорово!
— О, почтальон пожаловал! — раздался голос из кухни. — Проходи, чайку налью.
Он сел, наблюдая, как хозяйка суетится у стола. На ней, как всегда, был передник в горошек, а в руках полотенце. На столе лежали румяные пирожки.
— Угощайся, пока горячие, — улыбнулась она.
Гриша откусил один, обдумывая, с чего начать.
— Тёть Валь, а кто мог прислать Дусе письмо?
Тетя Валя прищурилась.
— У Дуси была подруга, Надя. Всё время вместе, как сестры.
— А потом?
— Потом Надька в город подалась. Переписывались, а потом… — тётя Валя махнула рукой. — Ну, знаешь, как бывает.
Гриша кивнул. Люди теряются. Обещают писать, но жизнь уносит их, и вдруг оказывается, что прошло не пару месяцев, а десятки лет.
— А они близки были?
— Дуся без неё ни шагу. Но Надькин муж её недолюбливал.
— Почему?
— Кто его знает? Может, ревновал, может, не любил, когда жена куда-то без него ходит. А может, сам был не святой, а у Дуси глаз острый, всё замечала.
— Думаешь, это Надя ей написала?
— А кто ещё? — пожала плечами Валя. — Других таких у неё не было.
Гриша представил пожилого человека, сидящего за столом с ручкой в руке, перебирающего воспоминания.
«Прости меня».
Что же произошло между ними?
Городской адрес. Кто знает, сколько это письмо добиралось? Неделя? Месяц? Может, Надежда уже не ждёт?
Но другая мысль перевесила: а вдруг ждёт?
Гриша набрал номер справочной. Через несколько минут у него был нужный контакт.
— Алло? — женский голос. Тихий, дрожащий.
— Здравствуйте, это Надежда Алексеевна?
— Да…
— Вас беспокоит Григорий, почтальон из посёлка. Вы отправляли письмо Дусе Петровне?
Тишина.
А потом — судорожный вдох.
— Нашли её?
— Да.
Он услышал, как кто-то резко вздохнул, будто боялся поверить.
— Боже… Я искала её всю жизнь…
Гриша сглотнул. В груди что-то потеплело.
— Можете поговорить с ней.
— Она… она согласится?
— Это уж как получится, — мягко ответил он. — Но попробовать стоит.
Тишина.
— Хорошо, — наконец выдохнула Надежда. — Я так долго ждала.
Гриша положил трубку, глубоко вдохнул.
Дуся должна хотя бы услышать.
Гриша затаил дыхание, наблюдая, как бабушка Дуся стоит на пороге, крепко сжимая телефон в руках. Её пальцы дрожали, губы чуть подрагивали, словно она боялась сделать лишнее движение, которое могло бы разрушить этот хрупкий момент.
— Надя… — её голос был тихим, но в нём слышались и растерянность, и волнение, и что-то ещё, что не поддавалось объяснению.
— Дуська… родная… — голос в трубке тоже дрожал. — Я… Господи, я думала, тебя уже нет…
Дуся прижала телефон к уху, будто хотела, чтобы расстояние между ними исчезло, чтобы снова, как когда-то, оказаться рядом с подругой.
— Я… я тоже думала, что тебя больше нет, — прошептала она, ощущая, как в горле застрял ком. — Надь, что ж ты… почему не писала?
— Я писала, Дусь… Первые годы. А потом… — голос в трубке дрогнул, и Гриша почувствовал себя лишним. Это был разговор, в который чужим не место. Но он не ушёл. Он знал, что сейчас происходит нечто важное.
— Не дошло, значит… — вздохнула Дуся, нервно поглаживая подол старого фартука. — И ты решила, что я забыла?
— Я… я не знала, Дусь… Всё боялась. Я ведь уехала, а потом… Муж, дети, работа… — Надя замолчала. — А ты? Как ты, Дусь?
Дуся прикрыла глаза, будто обдумывая ответ.
— Да что я… Живу. Да вот, старость пришла. А ты… ты как?
— Я хорошо… Только знаешь, Дусь… Я ведь искала тебя.
Гриша заметил, как у Дуси дрогнули плечи.
— Искала?
— Долгие годы. Спрашивала, писала… Но всё в пустоту, — Надя всхлипнула. — А недавно узнала, что ты жива. Сначала не поверила… А потом вот решилась.
Дуся вдруг села прямо на пороге, как будто силы её оставили. Гриша шагнул было вперёд, но она махнула рукой: мол, не надо.
— Жива, Надюша, жива… — прошептала она. — Всё это время, понимаешь? Ждала, надеялась.
— Прости меня… — голос в трубке сорвался.
Дуся прикрыла глаза, тяжело выдохнула и, спустя пару секунд, мягко сказала:
— Ну что ты… Я тебя прощаю.
В трубке раздался сдавленный всхлип. Гриша почувствовал, как у него самого ком подступил к горлу. Он смотрел на старушку, которая только что услышала голос своей самой близкой подруги спустя сорок лет. Видел, как она тихонько улыбалась сквозь слёзы, и понял, что ему тут больше делать нечего.
Он развернулся и медленно пошёл прочь, оставляя на снегу одинокие следы. Уже за воротами услышал её голос:
— Спасибо тебе, Гриша.
Он обернулся. Дуся всё ещё сидела на пороге, но теперь в её взгляде было что-то, чего не было минуту назад. Что-то тёплое. Живое.
— Спасибо, сынок, — повторила она, улыбаясь.
Гриша кивнул, сунул руки в карманы и пошёл домой. В голове всё ещё звучали их голоса, их тихие воспоминания, которыми они делились, забыв о мире вокруг.
— А как ты испугалась, когда я тебя с моста столкнула? — смеялась Дуся, прикрывая рот ладонью.
— Ой, да помню! — хохотнула Надя. — Ты тогда сама в воду плюхнулась следом!
— А потом мой отец нас обеих отругал… — вздохнула Дуся. — И ведь после этого ты мне клялась, что больше ни ногой в воду.
— Ага… клялась… А через неделю уже сама в речке плескалась! — рассмеялась Надя.
Дуся улыбнулась. Как давно это было. Ей казалось, что та юность вообще была не с ней. Но стоило услышать этот голос, вспомнить глупую историю — и всё вернулось.
— А ты… ты так и не вышла замуж? — осторожно спросила Надя.
Дуся замялась, посмотрела в окно, где в отражении виднелись её седые волосы.
— Не сложилось… Всё ждала чего-то, а потом поняла, что уже поздно, — вздохнула она. — А ты?
— Я жила… как могла. Муж… был. Дети выросли. Всё вроде как у людей, но всё не так.
Дуся сжала телефон крепче.
— Не так?
— Да понимаешь… — Надя тяжело выдохнула. — Всё это время мне чего-то не хватало. А теперь я поняла, чего.
Дуся молчала, но сердце сжалось.
— Я не знаю, смогу ли вернуть… но хочу попробовать.
— Глупая ты… — улыбнулась Дуся. — Всё можно вернуть, если сильно захотеть.
Гриша, уже почти дойдя до дома, обернулся. В глубине души он знал: этой ночью две старые подруги, потерявшие друг друга, наконец снова нашли путь домой.
