Лариса остановилась в коридоре, прижимая к груди не до конца выглаженную футболку сына. Эти слова ударuлu её сильнее, чем пощёчuна. Она облокотилась о стену, чувствуя, как предательски подкашиваются ноги. В последнее время такие сцены стали происходить всё чаще.
— Паша, — тихо позвала она. — Давай поговорим…
— Не о чем говорить! — раздалось из-за двери. — У всех нормальные родители, только я мучаюсь с тобой. Вот Димке родители новый айфон купили, а ты что? «Давай подождём до следующей зарплаты»… У тебя вечно денег нет!
Лариса закрыла глаза. Перед её мысленным взором пронеслись бессонные ночи, подработки, старая машина, которую она продала, чтобы оплатить Пашины курсы английского, бутерброды вместо обедов… Всё ради него. А теперь он бросает ей в лицо такие слова.
— Сынок, — стараясь говорить спокойно, хотя голос предательски дрожал, произнесла она, — ты же знаешь, я делаю всё, что могу…
— Вот именно! — дверь распахнулась так резко, что Лариса вздрогнула. — Всё, что ты можешь, — это ничего! А папа… папа понимает, что мне нужно. Он не жмётся, как ты!
Матвей. Её бывший муж, который одиннадцать лет назад просто ушёл, оставив её с четырёхлетним мальчиком. А теперь он вдруг появился — успешный бизнесмен, любящий отец. Покупает сыну дорогие подарки, водит в рестораны, приглашает на выходные в загородный дом. Легко быть добрым дядей, появляясь раз в неделю с подарками. А кто вставал по ночам к больному ребёнку? Кто штопал рваные джинсы? Кто варил супы и проверял уроки?
— Знаешь что, мам? — Пашка смотрел на неё с каким-то колючим, незнакомым презрением. — Я хочу жить с папой. У него нормальный дом, а не эта конура. И машина крутая, а не твой автобус. И вообще… он хоть чего-то добился в жизни!
Каждое слово било в самое сердце. Лариса почувствовала, как по щеке покатилась горячая слеза. Она поспешно вытерла её рукой.
— Ну что ж, — неожиданно твёрдо сказала она. — Хочешь к отцу — пожалуйста. Я не стану препятствовать. Но потом не приходи ко мне с обидами.
— И не собираюсь! — бросил Пашка. — Наконец-то буду жить, как человек.
Он демонстративно достал телефон — подарок отца — и начал что-то набирать. Вероятно, писал сообщение Матвею. Лариса молча развернулась и ушла на кухню. Её руки действовали автоматически: включить чайник, достать кружку, бросить чайный пакетик… Она пыталась не думать о том, что только что произошло. Не думать о том, что её единственный сын, ради которого она жила все эти годы, только что растоптал её сердце.
Вечером позвонил Матвей.
— Лариса, Паша сказал, что хочет пожить у меня, — в его голосе чувствовалась едва скрытая гордость. — Ты не против?
— Не против, — устало ответила она. — Забирай. Может, хоть тебя он научится ценить.
— Да ладно тебе, — рассмеялся Матвей. — Пацан просто хочет жить в нормальных условиях. Что ты ему можешь дать на свою зарплату?
Лариса молча нажала кнопку отбоя. Она села на кухне, глядя в темнеющий за окном вечер. За стеной слышались звуки — Пашка собирал вещи. Торопится. Не может дождаться, чтобы сбежать от «бедной» матери…
«Господи, — думала она, — за что? Я ведь всё для него… Всю жизнь — для него…»
Утром Пашка уехал. Он собрал два огромных пакета вещей, буркнул «пока» и хлопнул дверью. Лариса осталась одна в опустевшей квартире. Она медленно обошла комнаты, задерживаясь взглядом на мелочах, которые напоминали о сыне: разбросанные носки под кроватью, недопитая чашка какао на столе, плакат с рок-группой на стене… Зашла в его комнату и села на кровать. Всё ещё пахло его любимым дезодорантом.
В углу лежала старая плюшевая собака — его любимая игрушка в детстве. Сколько раз она зашивала её, пришивала оторванные уши, стирала… А теперь она валялась забытая. Как и она сама.
Неожиданно Лариса почувствовала странное облегчение. Больше не нужно каждое утро вставать и готовить завтрак, который он всё равно не ест. Не придётся больше стирать горы грязных носков и футболок. Не нужно слушать упрёки и сравнения с «нормальными» родителями…
Она поднялась, решительно открыла шкаф и достала красивое платье, которое давно не надевала — некуда было. Что ж, теперь у неё появилось время для себя. Может, сходить в кино? Или в тот уютный ресторанчик, мимо которого она так часто проходила? Или…
Телефон пискнул, сообщив о новом сообщении. От Паши: «Забыл зарядку от планшета. Привези».
Даже «пожалуйста» не написал.
«Прости, сын, — набрала она в ответ, — я сегодня занята. Попроси папу купить новую. Он же может себе это позволить».
И впервые за долгое время Лариса улыбнулась.
Первые дни в доме отца Паше казались сказкой. Просторный трёхэтажный коттедж, огромная комната с отдельной ванной, новенький компьютер… Красивые мебель, дорогие картины на стенах — всё кричало о достатке и успехе. Как же это отличалось от их с мамой «двушки» в старой панельке!
— Ну как тебе? — Матвей с гордостью обвёл рукой гостиную. — Не то что ваша с мамой «конура», правда?
Паша кивнул в знак согласия, хотя внутри что-то неприятно кольнуло от этих слов. Может, это воспоминание о том, как мама ночами шила игрушки на продажу, чтобы собрать ему на новый велосипед? Но он быстро отогнал эти мысли.
Новая жена отца, Марина, встретила пасынка холодно. Высокая, ухоженная женщина с идеальным маникюром, она словно излучала ледяную отстранённость.
— Только не устраивай бардак в своей комнате, — бросила она вместо приветствия. — У нас тут не проходной двор.
Её дети — десятилетние близнецы Кирилл и Карина — смотрели на Пашу, как на странного жука.
— А правда, что ты живёшь в хрущёвке? — спросила Карина за ужином. — И у тебя даже своей ванной нет?
— Была, — буркнул Паша. — Теперь нет.
— Бедненький, — протянула девочка с едва заметной насмешкой. — Как же ты там жил?
— Нормально жил, — огрызнулся он.
— Дети, не ссорьтесь, — лениво протянула Марина. — Павел, не груби сестре.
«Какая она мне сестра?» — хотел огрызнуться Паша, но промолчал. Отец уткнулся в телефон, не обращая внимания на их перепалку.
Дни тянулись медленно. Отец постоянно пропадал на работе, а когда приходил домой, был занят близнецами или разговорами с Мариной. Паша бродил по огромному дому, чувствуя себя лишним. Новенький компьютер больше не радовал. В школе дела шли всё хуже — никто не проверял уроки, не заставлял садиться за учёбу.
— Пап, может, погуляем? — как-то спросил он.
— Прости, сынок, дела, — отмахнулся Матвей. — Вот, держи на карманные расходы.
Деньги. Всегда только деньги. А знает ли отец, какая у него любимая музыка? Помнит ли, что он ненавидит овсянку? Догадывается ли, что ему снятся кошмары во время грозы?
Мама знала. Всегда знала.
Однажды вечером Паша случайно подслушал разговор отца с Мариной.
— Сколько он ещё будет тут маячить? — шипела мачеха. — Он портит близнецам настроение! И вообще… я не подписывалась воспитывать чужого ребёнка.
— Дорогая, это же мой сын, — неуверенно возразил отец.
— Вот именно — ТВОЙ! Ты его и развлекай. А то сидит целыми днями, бурчит что-то себе под нос… Может, отправим его в пансион? Есть отличные школы в Европе…
Паша тихо прикрыл дверь и поднялся к себе. В груди было пусто и холодно. Он достал телефон, открыл переписку с мамой. Последнее сообщение — две недели назад, про зарядку. Тогда мама её не привезла. А он даже не извинился за грубость…
Палец завис над клавиатурой. Что написать? «Прости»? «Я скучаю»? «Можно я вернусь?»
Гордость не позволяла. Он бросил телефон на кровать и уткнулся лицом в подушку. Слёзы предательски текли из глаз.
Через неделю позвонила тётя Светлана, мамина подруга.
— Паша… мама в больнице. Воспаление лёгких. Она не хотела звонить, но я думаю, ты должен знать.
Он помчался в больницу, даже не предупредив отца. Мама лежала бледная, измождённая, но, увидев сына, улыбнулась — той самой, родной улыбкой.
— Пашенька… — прошептала она.
И он не выдержал. Упал на колени возле кровати, прижался лицом к одеялу.
— Прости меня, мам… Прости, слышишь? Я такой дурак…
— Ну что ты, мой маленький, — её рука легла ему на голову, как в детстве. — Всё хорошо.
— Ничего не хорошо! — он поднял заплаканное лицо. — Я же… я такого наговорил… А ты всё равно меня любишь?
— Глупыш, — она притянула его к себе. — Я же мама. Я всегда буду тебя любить.
После этого Паша стал приходить в больницу каждый день. Приносил фрукты, книги, сидел рядом, рассказывал о своей жизни — теперь честно, без прикрас.
— …а эти близнецы, мама, они просто невыносимые! Постоянно издеваются, воображают из себя… А Марина! Знаешь, что она вчера сказала? «Убери свои кроссовки с прохода, у нас тут не общежитие!»
Мама слушала, иногда улыбалась, но чаще хмурилась. Однажды не выдержала.
— Паш, а ты… ты там счастлив?
Он замолчал на полуслове. Счастлив? Роскошный дом, дорогая одежда, новейший айфон в кармане… Но почему же тогда по вечерам так тоскливо? Почему хочется забиться в угол и выть от одиночества?
— Не знаю, мама, — честно ответил он. — Всё какое-то… не моё. Знаешь, как будто я в гостях. Долгих таких гостях.
— Понимаю, — она погладила его по руке. — Знаешь, когда ты уехал… я тоже не знала, что делать. Сначала даже обрадовалась — тишина, покой. Начала ходить в театр, на выставки…
— Правда? — удивлённо поднял он брови. — А я и не знал, что ты такое любишь.
— Представь себе, я и сама не знала, — рассмеялась она. — Столько лет жила только домом, работой, тобой… А потом поняла: так нельзя. Человек должен развиваться, расти. Иначе что он детям передаст?
Паша молчал, переваривая услышанное. Он никогда не думал о маме как о… человеке. Со своими мечтами, интересами, желаниями. Она всегда была просто мамой — той, которая готовит, стирает, проверяет уроки. А она, оказывается…
— Мам, а давай вместе сходим? Ну, в театр там, или куда ты хочешь? Как поправишься.
Её глаза засветились.
— Правда? Ты бы пошёл со мной?
— Ну да, — пожал он плечами. — А что такого?
Вечером, вернувшись к отцу, Паша долго сидел в своей комнате. Внизу шумели близнецы, звенела посуда — семья ужинала. Его не позвали. Впрочем, он привык.
В дверь постучали. Отец.
— Паш, ты где пропадаешь целыми днями? Марина говорит, даже ужинать не приходишь.
— У мамы был, — буркнул он. — Она в больнице.
— А, — отец замялся в дверях. — И как она?
— А тебе что до этого? — вырвалось у Паши. — Ты же одиннадцать лет не интересовался!
Матвей нахмурился.
— Слушай, сын, не груби. Я, между прочим, обеспечиваю тебе нормальную жизнь. Не то что…
— Что «не то что»? — Паша вскочил. — Заканчивай! Не то что мама, да? Которая работала на трёх работах, чтобы я в нормальной школе учился? Которая ночами не спала, когда я болел? Которая… которая просто БЫЛА РЯДОМ?!
— Да что ты понимаешь! — повысил голос отец. — Думаешь, легко было всё бросить и начинать с нуля? Я должен был реализоваться, стать успешным…
— Для кого? — тихо спросил Паша. — Для своей новой семьи? Для этих близнецов? А я так, довесок? «Держи на карманные» — и отстань?
Матвей побагровел.
— Знаешь что… если тебе здесь не нравится — чемодан в руки и свободен!
— Так и уйду!
— Ну и катись к своей нищенке!
Повисла мёртвая тишина. Паша медленно поднял глаза на отца.
— Что ты сказал?
— Я… — Матвей осёкся, но было поздно.
— Значит, так, — очень спокойно произнёс Паша. — Я всё понял. Спасибо, папа. За науку спасибо.
Он начал собирать вещи. Руки дрожали, но движения были чёткими и решительными. Закинул в сумку самое необходимое, остальное — к чёрту. Компьютер? Не надо. Айфон? Пусть подавится.
— Паш, ну ты что… — отец нерешительно переступал с ноги на ногу. — Погорячились, с кем не бывает…
— Бывает, папа. Всякое бывает. Только, знаешь… мама никогда не назовёт тебя нищим. Потому что она — человек. А ты… ты просто кошелёк на ногах.
Он закинул сумку на плечо и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. В прихожей столкнулся с Мариной.
— А ты куда это собрался? — прищурилась она.
— Домой, — спокойно ответил он. — К маме.
И впервые за долгое время почувствовал себя… правильно. Будто огромный камень свалился с души.
Домой Паша добрался уже в темноте. Открыл дверь своим старым, потёртым ключом, который всё это время носил в кармане. Постоял в тёмной прихожей, вдыхая родные запахи: мамины духи, корицу — она всегда любила печь булочки с корицей, и свежесть комнатных цветов на подоконнике.
Он включил свет и огляделся. В квартире было непривычно чисто и… уютно? Раньше он этого не замечал. На стенах появились новые картины — небольшие, но приятные пейзажи. На журнальном столике лежала стопка книг по психологии. Мама, кажется, не теряла времени зря.
Его комната осталась нетронутой. Всё убрано и проветрено — мама заходила проверять, не появилась ли пыль. На столе стояла фотография в рамке: он, маленький, смеётся, сидя у мамы на плечах. Оба такие счастливые…
Паша достал телефон и набрал тётю Светлану:
— А мама… когда её выпишут?
— Обещали через пару дней, — ответила она. — Ты что, вернулся?
— Да. Навсегда.
В трубке повисла тишина. Затем тётя Светлана тихо сказала:
— Молодец, Паша. Правильное решение.
Следующие дни он провёл в хлопотах. Убрался в квартире, постирал шторы, починил кран на кухне — всё собирался, да руки не доходили. Сходил в магазин, закупил продукты — мама любит домашнюю еду, без полуфабрикатов. Даже начал готовить, вспоминая мамины уроки.
Когда она вернулась из больницы — похудевшая, но окрепшая, — её ждал накрытый стол и пирог. Правда, немного подгоревший, но это пустяки.
— Паша, — только и смогла вымолвить она, оглядывая квартиру. — Ты…
— Мам, — перебил он. — Давай договоримся: я больше никогда не уйду, а ты больше никогда не будешь плакать. Идёт?
Она кивнула, часто моргая, сдерживая слёзы.
Жизнь начала налаживаться. Паша взялся за учёбу — оказалось, за время жизни у отца он сильно отстал. Но ничего, догонит. Мама помогала, объясняла непонятное. По выходным они теперь часто выбирались куда-нибудь вместе: то в театр, то в парк, то просто гулять по городу. Разговаривали обо всём на свете.
— Знаешь, мам, — как-то сказал он, — я только сейчас понял: ты всегда старалась сделать меня лучше. А папа… он просто откупался.
Мама погладила его по руке:
— Не суди его строго. Он просто… не умеет иначе.
Отец пытался звонить, звал обратно. Обещал новый компьютер, поездку за границу… Паша вежливо отказывался. Деньги на карманные расходы возвращал переводом — не нужно.
А через год случилось настоящее чудо: маму повысили на работе. Она стала начальником отдела, зарплата выросла. Они даже смогли сделать ремонт в квартире — небольшой, но со вкусом. Паша сам выбирал обои для своей комнаты.
Прошло пять лет. Паша окончил школу, поступил в университет. Познакомился с Алёнкой — забавной рыжей девушкой с веснушками. Влюбился по-настоящему, до головокружения. Первым делом познакомил её с мамой.
— Ты только посмотри на них, — шепнула как-то Алёнка, наблюдая, как Паша с мамой вместе готовят ужин. — Такие… родные.
А на свадьбе — небольшой, но очень тёплой — мама танцевала и смеялась, как девчонка. За эти годы она преобразилась, расцвела. Даже вышла замуж — за замечательного человека, Пашиного преподавателя из университета.
Отца на свадьбу Паша всё же пригласил. Тот пришёл с очередной женой (с Мариной они давно развелись) и долго топтался у входа, не зная, как себя вести. Потом всё-таки подошёл к бывшей:
— Лариса… ты это… молодец. Вырастила парня.
— Мы вырастили, — мягко поправила она. — Вместе. Просто каждый — по-своему.
…Через год у Паши родилась дочка. Когда он впервые взял её на руки, такую крошечную, беззащитную, вдруг понял: вот оно, самое главное. Не деньги, не статус, не дорогие игрушки. А любовь. Простая, чистая, бескорыстная. Такая, как у мамы.
— Мама, — сказал он, когда они привезли малышку домой, — спасибо тебе. За всё.
— За что, сынок?
— За то, что ты научила меня самому важному, — он прижал дочку к себе. — Любить.
Мама улыбнулась и провела рукой по его щеке, как в детстве:
— Просто я твоя мама. И всегда буду рядом.
