Однажды мы с женой отправились в Будапешт. Поездка длилась неделю, может, чуть больше — точные сроки уже стерлись из памяти. Зато отлично помню, что жильё мы сняли прямо в центре города, и по цене это оказалось куда выгоднее любого отеля.
Не стану утомлять рассказами о прогулках, архитектуре и местных красотах. История вовсе не об этом. Речь пойдёт о возвращении домой и, как ни странно, о заказах…
А заказ, по сути, был всего один. Сестра жены попросила привезти с известного будапештского рынка сало и копчёное мясо. Немного — всего около пятисот граммов.
Каким образом эти скромные полкило в воображении Анжелы превратились в целых пять килограммов, одному Всевышнему известно. Хотя, если подумать, объяснение всё же есть.
Добавить лишний ноль из-за банальной невнимательности — дело нехитрое. Но настоящая сложность возникла вовсе не в арифметике, а в перевозке. Почему? Сейчас объясню.
Дело в том, что на стенах аэропорта чёрным по белому было указано: разрешённый лимит — два килограмма. Я сам это прочитал, своими глазами.
И вот, после целого дня, проведённого среди прилавков рынка и его колоритных окрестностей, мы стали счастливыми обладателями десяти упаковок сала и копчёностей разных сортов. Именно в этот момент и возник вопрос: как всё это запихнуть в чемоданы?
Тут я совсем некстати вспомнил про ту самую надпись в аэропорту. После короткого, но напряжённого семейного совещания два свежеиспечённых «контрабандиста сала» приступили к операции по упаковке багажа.
Каждый кусок был аккуратно завернут в одежду: рубашки, куртки, брюки. Затем всё это равномерно распределили по чемоданам и дорожным сумкам — чтобы, так сказать, не привлекать лишнего внимания.
Когда мы подошли к зоне таможенного контроля, сердце у меня колотилось так, будто собиралось вырваться из груди. В воображении уже рисовались картины, как мне скручивают руки, надевают наручники и уводят прямиком в тюрьму — туда, где, по логике, и место всем нелегальным перевозчикам сала.
Анжела, разумеется, прошла спокойно — все сумки и чемоданы нёс я. И именно в этот момент раздался тревожный сигнал.
— Господи… ну почему именно я? — мелькнула мысль, когда меня окружили крепкие охранники. Всё, приехали, — подумал я. Интересно, сколько дают в Венгрии за попытку вывоза сала и не посажают ли меня в камеру к настоящим наркоторговцам?
Мои мрачные фантазии оборвала суровая женщина — очевидно, старшая в этой смене. Она внимательно посмотрела на меня и строго спросила:
— Где нож?
— Что?! — переспросил я в полном недоумении. — Какой ещё нож?
Я лихорадочно начал вспоминать, не сунул ли случайно в багаж кухонный нож из съёмной квартиры. Память упрямо молчала. Не найдя подтверждений своим страхам, я стал горячо уверять даму, что она ошибается и ко мне это не имеет никакого отношения.
Она ещё раз внимательно меня осмотрела, затем подала кому-то знак. К нашему багажу подошёл другой таможенник… с собакой.
Меня мгновенно прошиб холодный пот. Ну всё, подумал я, теперь уж точно нас задержат…
В тот момент мне и в голову не пришло, что служебных собак в аэропортах обычно обучают искать вовсе не съестное. Но тогда я об этом не задумался. Пёс спокойно, без всякого интереса, обошёл все наши сумки и чемоданы, обнюхал их и, закончив осмотр, послушно сел рядом со своим проводником.
Я же находился в состоянии, близком к обмороку. Грозная дама ещё раз окинула меня подозрительным взглядом и всё-таки настояла на полном досмотре багажа.
Вы бы только видели выражения лиц таможенников. У меня сложилось стойкое ощущение, будто они наблюдают за фокусником, который бесконечно вытаскивает предметы из шляпы. Таможенница одну за другой доставала свёртки, аккуратно упакованные в рубашки, брюки и куртки.
Недоумение на их лицах постепенно сменилось откровенным потрясением. На меня смотрели так, словно перед ними стоял не просто странный человек, а весьма подозрительный экземпляр.
Во-первых, где-то среди всего этого добра, по их мнению, должен был скрываться нож. А во-вторых, количество сала и копчёностей продолжало расти, и складывалось впечатление, что конца этому процессу не предвидится.
— Зачем? — наконец спросила окончательно сбитая с толку таможенница. — Зачем вы вообще всё это прятали?
— Как зачем? — воскликнули мы с Анжелой одновременно. — У вас же чётко написано: не больше двух килограммов!
Таможенница медленно подняла глаза к потолку:
— Господи… — простонала она. — Сделайте милость, достаньте уже всё сами.
Я вытащил из разных сумок и чемоданов все десять кусков, аккуратно развернул их и выложил на всеобщее обозрение. К нам тут же подтянулись не только сотрудники, но и вся очередь, которая до этого раздражённо бурчала на разных языках. Теперь же за спиной раздавался откровенный хохот, словно мы устроили импровизированное шоу.
— Им весело, — обратился я к таможеннице. — Можно подумать, цирк приехал. Им смешно, а мне, между прочим, срок светит! — вырвалось у меня по-русски, поскольку весь мой скромный английский в этот момент испарился.
Судя по всему, она меня поняла. Таможенница кивнула, но ответить не смогла — по её лицу уже текли слёзы от смеха.
Я окончательно решил, что всё пропало. Если даже сотрудник таможни плачет над моей участью, значит, наказание будет суровым. Я уже мысленно прикидывал, где искать адвоката и сколько это может стоить.
Однако долго размышлять мне не дали. Закончив с салом и мясом, таможенница перешла к поиску ножа. Меня попросили снять обувь, верхнюю одежду и вывернуть карманы. Из них на пол высыпались десять тюбиков знаменитого венгерского майонеза с различными добавками.
За спиной поднялся ещё больший шум. Обернувшись, я увидел, что половина очереди уже не в силах стоять прямо — люди держались за животы, за друг друга, кто-то уронил багаж.
— Очень некрасиво смеяться над чужим горем, — строго заметил я. — Посмотрел бы я на вас, окажись вы на моём месте.
Представьте себе босого человека в джинсах и футболке посреди аэропорта, который размахивает руками и произносит пламенные речи с видом опытного политика. Представили? Так вот, в ответ раздались аплодисменты, а к смеху присоединились даже продавщицы из Duty Free.
Я попытался сохранить достоинство и отвернулся, насколько это позволял мой внешний вид. Лишь дома я вспомнил, что на моей футболке спереди по-английски было написано: «Хр@н вам всем», а сзади — «Не предлагайте мне выпить. Потом пожалеете».
В итоге спустя ещё минут пятнадцать все вещи из чемоданов были выложены напоказ, нож так и не находился, и пустые сумки снова отправили на просвечивание.
И тут таможенница, с торжествующим возгласом:
— Нашла! Вот он, нож! —
достала из бокового кармана чемодана маленькую упаковку с тремя ручками: двумя шариковыми и одной перьевой. Я положил их туда, собираясь писать рассказы в поездке, и благополучно о них забыл.
Надо было видеть её лицо. Она смотрела на разложенные горы вещей, пакеты с салом, меня без обуви, толпу вокруг — и, кажется, в этот момент пришла к выводу, что в жизни не всё поддаётся логике и иногда стоит делать скидку на таких пассажиров, как я.
Смеялись все — кроме самой таможенницы и, пожалуй, собаки, которая внимательно следила за происходящим, улавливая соблазнительные запахи копчёного мяса.
На шум прибежал кто-то из руководства аэропорта. Под их присмотром мы в спешке собрали вещи под дружные аплодисменты публики. Начальник, едва сдерживая смех, заверил меня, что в тюрьму меня отправлять никто не собирается, чему я был безмерно рад.
На прощание он и таможенница лично разрешили мне провозить любое количество сала и мяса.
— Только умоляю, — сказала она, — больше не прячьте всё это по разным вещам. Сложите вместе и спокойно идите на проверку. Договорились?
— Договорились, — покорно ответил я.
Уже садясь в самолёт, я оказался под атакой восторженных зрителей: меня хлопали по плечам, по спине, хвалили за «актёрский талант». Я принимал поздравления с достоинством и гордо кивал, а жена сияла от удовольствия.
Вот так прошло моё первое и пока единственное публичное выступление. И, знаете, повторять его мне почему-то совсем не хочется. Зато воспоминаний — на всю жизнь.
Кто ещё может похвастаться тем, что в один момент переквалифицировался из контрабандистов сала в артистов оригинального жанра прямо в аэропорту?
Так что желаю вам побольше путешествий и приключений… но, пожалуй, не таких.
