В свои пятьдесят восемь Егор — мужчина ещё крепкий, местами даже вполне привлекательный и обременённый разве что лёгкой одышкой при подъёме на пятый этаж без лифта — однажды принял важное решение.
Хватит по вечерам уплетать пельмени прямо из кастрюли, запивая их чаем, заваренным ещё в прошлый четверг. Душа настойчиво требовала уюта, кружевных салфеток и женщины, которая не будет задавать сакраментальный вопрос: «А где деньги?»
А просто понимающе кивнёт, поставит перед ним тарелку борща и вздохнёт с участием.
Лидия, ровесница Егора, производила впечатление не просто дамы, а настоящего эталона благопристойности. Жемчужная нить на шее, мягкий взгляд, движения безупречные — словно по вечерам она тайком даёт уроки этикета самой английской королеве.
— Понимаешь, Егор, — ласково ворковала Лидия во время их первых прогулок по парку, — мужчина в нашем возрасте — это как антикварная мебель. Ценность большая, но требует правильного ухода, регулярной полировки и строго выверенного микроклимата.
Егор тогда довольно крякнул. «Полировка — это неплохо», — решил он. Такой подход ему импонировал.
И вскоре, собрав нехитрый скарб — три пары джинсов, набор гаечных ключей и любимый кактус по имени Геннадий, — он перебрался в Лидину «светлицу».
Светлица встретила его ароматом лаванды и такой стерильной чистотой, что Егору захотелось разуться ещё в подъезде, а лучше — сразу надеть бахилы.
Первая «образовательная беседа» состоялась в тот же вечер на кухне. По старой привычке Егор решил соорудить бутерброд — настоящий, мужской: батон, два слоя колбасы, ломтик сыра и капля майонеза сверху.
Лидия возникла за его спиной почти бесшумно.
— Егорушка, радость моя, — голос у неё был нежнее мёда, но в глазах вспыхнул холодный огонёк инквизиции. — Ты правда собираешься впускать в свой организм этот пищевой хаос? Колбаса совершенно не подходит для такого цветущего мужчины.
Давай-ка мы аккуратно ликвидируем этот бутерброд, а я приготовлю тебе чечевичную кашу на пару. Она прекрасно структурирует не только пищеварение, но и мышление.
Егор посмотрел на колбасу, потом на чечевицу. Мысли у него в тот момент действительно «структурировались», но исключительно в нецензурном направлении. Однако он сдержался.
«Заботится, — уговаривал он себя. — Переживает за здоровье. Святая женщина».
Уже через три дня выяснилось, что Егор живёт… неправильно. Совершенно. Начиная со способа выдавливания зубной пасты и заканчивая маршрутом передвижения по ковру.
— Егор, ну кто так чистит зубы? — деликатно заглянула Лидия в ванную. — Ты совершаешь беспорядочные движения, разрушающие эмаль. Щётку нужно держать, как смычок скрипки, а не как лом.
Стоя с пеной во рту и щёткой в руке, Егор почувствовал себя кем-то средним между Паганини и учеником коррекционного класса. Он попытался что-то промычать, но Лидия уже выравнивала полотенце на крючке — строго по уровню, до миллиметра.
Дальше было только интереснее. Оказалось, что он неправильно дышит (нужно животом, Егор, а не этой суетливой грудью!), неправильно спит (голова должна быть ориентирована на северо-восток — там сейчас самые благоприятные потоки), и, что особенно трагично, неправильно смотрит телевизор.
— Зачем ты это слушаешь? — Лидия изящным движением выключила новости. — В мире и так полно разрушительных вибраций. Давай лучше займёмся йогой. Я давно жду, когда ты присоединишься.
А ещё нам нужно купить тебе домашний костюм персикового цвета — он не блокирует энергию.
Егор представил себя в персиковом костюме и впервые за пятьдесят восемь лет всерьёз задумался о монастыре.
Лидия не просто жила рядом — она круглосуточно занималась «апгрейдом» Егора. У неё были ответы на все вопросы, включая те, которые он и не думал задавать.
— Почему ты не доел брокколи? Это же кладовая антиоксидантов! В твоём возрасте мозг уже должен увядать, а ты упорно сопротивляешься омоложению.
— Лида, — прохрипел Егор, — я не против омоложения. Я просто хочу котлету. Настоящую. Из мяса. Обжаренную в масле, а не в твоих светлых намерениях.
Лидия лишь тяжело вздохнула.
— Ах, Егорушка… Как же ты запущен. Твои рецепторы порабощены дурными привычками. Но ничего, я уже купила билеты на семинар по бесконтактному массажу и очищению ауры через крик. В субботу едем.
Это была точка невозврата. Суббота, которую Егор мечтал провести в гараже, копаясь в карбюраторе и обсуждая с мужиками «неправильные вибрации» мирового автопрома, была принесена в жертву «криковому очищению».
Последней каплей стали тапки. Вернувшись с работы, Егор устало скинул обувь прямо в коридоре.
Лидия не повысила голос. Она просто присела рядом с ботинками и начала с ними разговаривать:
— Бедные мои… Как вас бросили. Без уважения, без любви к пространству. Егор, обувь должна стоять пятками к двери, чтобы удача не утекала из дома.
Егор посмотрел на Лидию. Она была всё так же безупречна — жемчуг, причёска, святая уверенность в том, что она — диспетчерская чужих судеб.
И в этот момент он понял: его «тихая гавань» — это педагогическая колония, где он единственный и безнадёжный воспитанник.
Он осознал, что дальше будет только хуже. Потому что невозможно жить с человеком, который видит в тебе не живого человека, а черновик, нуждающийся в правке по «единственно верному» шаблону.
— Знаешь, Лида, — сказал он, спокойно укладывая гаечные ключи обратно в сумку, — кажется, я понял свою главную ошибку.
— В том, что ты не хочешь работать над собой? — снисходительно улыбнулась она. — Это естественно. Гордыня — первый барьер на пути к просветлению.
— Нет. Моя ошибка в том, что я искал мудрую женщину. А нашёл учителя младших классов на вечных каникулах. Я ухожу. Пятками к двери, носками — к свободе.
Лидия даже не дрогнула.
— Ты вернёшься, Егор. Ты не выдержишь без моей заботы. Ты просто боишься истины.
Егор не стал отвечать. Он закинул сумку в машину, пристроил Геннадия-кактуса на заднее сиденье и, выехав со двора, первым делом купил самый жирный, самый неправильный чебурек в городе.
Он ел его и чувствовал, как его «аура» наполняется абсолютным, безграничным счастьем.
Он ехал в свою холостяцкую квартиру, где обувь можно бросать где угодно, а зубы чистить, совершая максимально хаотичные движения.
И главное он понял чётко: в пятьдесят восемь уют — это не лаванда и не чечевица. Уют — это когда тебя не пытаются «улучшать» каждые пять минут.
Вспомнив всезнающий взгляд Лидии, Егор сделал ещё один вывод: этот тип женщин — один из самых опасных подвидов на планете.
Они не ищут любви — им нужны адепты. Они не строят отношения — они проводят мастер-классы. И нет ничего страшнее, чем оказаться в зоне действия этой «мудрости».
Согласны ли вы с Егором — решать вам.
