В последние минуты жизни моего отца я подал ему стакан воды. Поэтому могу сказать — этот последний стакан для умирающего отца я ему всё-таки успел дать.
Он ушёл из жизни прямо у меня на руках.
Так же, как когда-то, двадцать лет назад, умерла мама.
Мы с отцом жили вместе. Так сложилось, что рядом была и моя младшая дочь, поэтому он был частью нашей семьи до конца.
Причины, почему всё вышло именно так, — отдельная история. Но главным было то, что старое жильё уже потерялось, а новое мы ещё не получили. Потому и обитали вместе.
В соседнем доме жила Ольга Константиновна. Имя я изменю. Ей было далеко за восемьдесят, и она оставалась одна.
В шестидесятых она окончила технический вуз и приехала по распределению в наш город. Точно так же, как и моя мать.
Иногда они разговаривали о студенческих годах, о городе, о жизни. Это была настоящая техническая интеллигенция — люди, которых сейчас уже почти не осталось. Советская элита, умные, образованные, невероятно воспитанные.
Ольга Константиновна всегда выглядела ухоженной. Было видно, что она уделяла внимание тому, как выглядит.
Жила одна, с маленькой собачкой. Ей помогали соседи, заходил соцработник. У неё были двое сыновей и дочь.
Один сын жил в нашем городе, но о матери давно забыл. Ровесник мой. Я его ещё помню — обычный парень, а мама у него всегда была светлым человеком.
Другой сын — военный пенсионер. Но мать забирать к себе он не хотел. Да и сама она, скорее всего, бы отказалась.
Дочь навещала мать, но жила отдельно. У неё были свои внуки, с которыми она проводила много времени. Но про мать она не забывала.
Прошлым летом мы сидели с Ольгой Константиновной на лавочке. И она сказала мне прямо:
— На детей надеяться не стоит, тогда и старость будет лёгкой.
Ей было восемьдесят, разум ясный, здоровье позволяло ухаживать за собой. Она всё понимала.
Она знала моего отца, была младше его на четыре года. Они общались как соседи.
Я уточнил, почему, по её мнению, не надо полагаться на своих детей.
Она объяснила просто: дети вырастают, уходят в собственную жизнь. Мы взрослеем, отделяемся. Недавно я встретил эту мысль в книге и понял, что впервые услышал её именно от неё.
В этом, по её словам, и есть секрет спокойного существования.
Старость — это переход в иной мир. И не нужно, чтобы дети постоянно были рядом.
Она не хотела забирать у них силы. Считала, что уже давно их отпустила, рассталась. Да, они общались, созванивались. Внуки иногда навещали, но скорее из вежливости.
И она это прекрасно понимала.
Я тогда подумал, что в её словах есть великая жертвенность. Не становиться обузой для тех, кого любишь.
Возможно, в этом даже есть защита от старческого слабоумия. Когда человек ещё с пятидесяти лет привыкает мыслить: «Я сам за себя отвечаю», то психика и тело мобилизуются. Не дают слабину. И человек дольше остаётся в ясном уме.
Старость в её понимании — это этап, который нужно пройти на силе воли и внутренней стойкости. Если они есть.
Конечно, наступает момент, когда уже невозможно обслуживать себя самому. Но если держать себя в руках, то этот момент можно сильно отодвинуть.
А если есть рядом тот, на кого можно переложить заботу о себе? Тогда здравствуй — и деменция, и преждевременный уход.
Этой весной Ольги Константиновны не стало. Она ушла дома, в полном сознании.
Дочь нашла её через час.
— Мама, — сказала она нам, — была спокойна. И улыбалась.
Своей последней улыбкой.
P.S. Собачку бабушки забрал сын.
