Есть люди, словно живущие одновременно в двух измерениях. Одной ногой они прочно стоят на почве строгой науки, другой – ступают на зыбкую территорию непознанного, где многое ощущается, но не поддаётся доказательствам. Наталья Бехтерева была именно такой. Академик, нейрофизиолог, признанный авторитет в научном мире, она неожиданно, без всякой осторожности, говорила о вещих снах, об ощущениях будущего, о встречах с теми, кого уже нет рядом. И это звучало не как отрывок из романа в жанре мистики, а как спокойные, взвешенные размышления женщины, посвятившей жизнь изучению человеческого мозга. Женщины, которая прекрасно знала, как функционирует сознание, и при этом не отвергала существование необъяснимого.
Фраза Шекспира: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», — удивительно точно подходит к ней.
Рациональный ум, признающий пределы знания
О ней отзывались по-разному. Кто-то видел в ней олицетворение науки, женщину с аналитическим умом и безупречной логикой. Кто-то – почти колдунью в халате академика, отважно заглянувшую за грань допустимого. Но она не стремилась впечатлить или шокировать. Просто делилась — без шума, без сенсаций. Будто бы рассказывала о чём-то личном, о пережитом, с тонкой и доверительной интонацией: «Ты знаешь, мне приснилось…»
Возможно, её сила заключалась как раз в этом – в искренности. В том, что она не притворялась всезнающей. Признавала: «Да, я не могу объяснить. Но это произошло».
Тот самый первый сон
1937 год. Наталье – 13. Она ещё не знала, что станет известным ученым. Но уже тогда столкнулась с тем, что навсегда изменило её восприятие действительности.
Сон был пугающий. Отец — не как обычно, не в костюме, а в рваной одежде. Резкий свет. Всё вокруг кружится, падает, словно в кино. И чувство – странное, гнетущее, липкое. Оно осталось даже после пробуждения.
Через несколько дней его арестовали. Это были годы репрессий. Она больше никогда не увидела отца.
Этот сон остался с ней навсегда. Как печать. Как свидетельство: разум способен уловить нечто, что ещё не оформилось в события.
Сон о матери – слишком точные детали
Прошли десятилетия. 1975 год. Мама тяжело болела, но письма приходили жизнерадостные: «Всё хорошо, даже в сад хожу». А потом – снова сон. Похороны. Свидетельство о смерти. Сельсовет. Всё до мелочей.
С обычным человеком, может, это бы встревожило. Но она – учёный. Сомневалась. Муж уговаривал не торопиться: мол, письма ведь бодрые. Проходит десять дней — приходит телеграмма. Мама умерла. И всё произошло именно так, как она увидела во сне.
Как это объяснить? Случайность? Или что-то большее?
Сны как вспышки сознания
Бехтерева была уверена: вещие сны – не магия. Это работа мозга. Мысль, которая ещё не осозналась, но уже живёт в нас. Сон – это момент, когда она вырывается наружу. Как озарение у учёного.
«Это почти как научное открытие. Просто вспышка, но она не из ниоткуда – она результат внутренней работы», – говорила она. И приводила пример Менделеева. Таблица элементов ему приснилась. Это был вещий сон? Возможно. Но он ведь размышлял об этом сутками. Подсознание, считай, продолжило мысль.
История с мужем – за гранью объяснимого
Но самым странным для неё стал случай, произошедший после смерти её супруга, Ивана Ильича. Она не была склонна к драме. И всё же…
Он явился ей во сне. В руках – папка с бумагами. Рукопись, которую он не успел издать. Наталья проснулась – и нашла её. Хотя раньше не знала о её существовании.
А потом произошёл эпизод, который она не могла забыть. Секретарь вбежала в кабинет и закричала в панике: «Это Иван Ильич! Вы его тоже видите?!» И она — да, видела. На улице. Он стоял и смотрел. Прямо. Живо. Хотя был мёртв.
Это потрясло её не только как жену, но и как учёного. Как объяснить подобное? Почему это увидели вдвоём? Почему так ясно, так реально?
Может ли будущее уже существовать?
По словам Бехтеревой, будущее — не нечто, что мы строим шаг за шагом. Оно уже есть. Иногда мы подсознательно заглядываем туда — словно в книгу, где случайно раскрылась нужная страница. Во сне, в дежавю, в озарении.
«Придёт время — поймёшь сама», — однажды сказал ей муж во сне. Простой ответ, но в нём – вся суть неизведанного.
Понять это с точки зрения нейрофизиологии? Возможно, в будущем. Пока наука только подходит к порогу. Пока — догадки. Но не отрицание.
Когда важно признать тайну
Сегодня, когда от нас требуют точности, аргументов и доказательств, особенно ценно слышать такие голоса. Те, кто не боится сказать: «А вдруг не всё поддаётся объяснению?» А вдруг именно в необъяснимом и есть наша подлинная человеческая глубина?
Альберт Эйнштейн как-то сказал: «Самое прекрасное, что можно испытать — это тайна. Она — источник всей подлинной науки и искусства». Бехтерева будто воплощала эту мысль. Она соединяла несоединимое — лабораторные приборы и ночные видения. Научную строгость и личные переживания.
Просто нужно слушать
Можно смеяться. Можно отмахиваться. Но именно скептики, как правило, потом признаются: «Да, мне тоже снилось». Только молчат об этом. Потому что боятся показаться смешными. Ненаучными.
А, может, пора перестать делить реальность на то, что можно объяснить, и то, что нельзя? Ведь и тревожное предчувствие, и дежавю, и вещий сон — возможно, одно и то же. Это просто голос нашего мозга, говорящего шёпотом из глубин.
И если вам приснилось нечто странное — не спешите отмахнуться. Слушайте. Запоминайте. Быть может, это и есть разговор с вами — на том самом древнем языке, который мы почти разучились понимать.
А вы верите в сны, что становятся явью? Был ли в вашей жизни такой случай? Поделитесь — именно в личных историях, возможно, скрыта самая важная часть того, что наука пока объяснить не может.
