Из комнаты доносилась оглушительная музыка — стены буквально содрогались от ударов баса. В воздухе висел густой запах парфюма, смешанный с резким ароматом лака для волос. Скрипнула дверь, и на пороге появилась Светлана Ивановна. Ей было сорок семь, но в уставшем лице, с опущенными плечами и потухшими глазами, отражались все шрамы лет — она выглядела старше. Её силы были на пределе — и душевные, и физические.
Она остановилась, наблюдая за Таней, своей дочерью. Та, хотя и достигла двадцати семи, вела себя как подросток — безответственно, легкомысленно. В данный момент Таня вертелась у зеркала, держа в руках откровенное чёрное платье, подчёркивающее фигуру.
— Танюша, куда ты так нарядилась? — голос Светланы звучал строго, но устало.
Та с усмешкой покрутилась перед зеркалом, наслаждаясь отражением. Волосы — в идеальных локонах, макияж — безупречен, декольте — вызывающее.
— Уж точно не в песочницу, — бросила Таня, мельком глянув на мать. — Дашке душно? Открой балкон, воздухом подышит.
— Ты хотя бы накормила ребёнка сегодня? — Светлана старалась не повышать голос.
— Конечно, намазала хлеб маслом, — не оборачиваясь, ответила Таня.
— Это всё? Хлеб с маслом — и вся еда за день для пятилетнего ребёнка? — Светлана всплеснула руками, поражённая такой беспечностью.
— Мам, ну не начинай! — отмахнулась Таня. — У меня свидание. С Олегом! Это шанс наконец-то наладить свою жизнь, выбраться из нищеты!
— Сколько у тебя уже этих «шансов» было?! — зло выдохнула мать. — То мальчики, то вечеринки, то подружки. Ты вообще помнишь, что у тебя есть дочь?
— Да сколько можно! — фыркнула Таня. — Мне только двадцать семь. Я что, обязана быть затворницей? Сидеть дома только потому, что у меня ребёнок? Ты сама мне говорила, что ребёнок — это не крест.
— Не крест, но и не игрушка. Это ответственность. Это новая жизнь, Таня. Я тебя родила в двадцать. Одна. Без мужа, без бабушек и дедушек. Но тянула нас как могла. Работала, училась, по ночам за тобой ухаживала. И не сбегала в клубы!
— Ну да, ты у нас героиня! — язвительно бросила Таня. — Только вот воспитала меня — и видишь, что получилось.
— Ты хоть раз задумалась, как Даше живётся рядом с такой матерью? — голос Светланы дрожал.
— Мне всё это неинтересно! — резко ответила Таня. — Я хочу жить своей жизнью! Развлекаться, встречаться, влюбляться! Или мне водить Дашу на свидания?
— А если мужчина не примет твой выбор и сбежит от одного факта, что у тебя ребёнок, — значит, он не тот. Или ты врёшь им всем?
— И не такое врала! Скажу, что сестра младшая — и вопрос закрыт, — Таня дерзко вскинула голову. — Всё, мам, хватит моралей. Я пошла.
Она резко прошла мимо, толкнув мать плечом, оставляя за собой тяжёлый шлейф духов и пустоты.
Из дверного проёма выглянула маленькая Даша, одетая в пижамку, с растрёпанными косичками.
— Мама опять губы накрашивала? — спросила она тихо. — Значит, уйдёт и не вернётся скоро…
Светлана подошла, обняла внучку:
— Не грусти, солнышко. Мама занята важными делами. А мы с тобой устроим себе весёлые выходные. Куда бы ты хотела пойти?
Лицо девочки тут же просветлело — она взахлёб начала рассказывать о пруду, уточках и пикнике с плюшевыми друзьями. Светлана кивала, стараясь улыбаться, но внутри её разъедала тревога. Ей всё тяжелее было видеть, как дочь игнорирует ребёнка, словно та вовсе не существует.
Татьяна забеременела на пятом курсе. Отец ребёнка — женатый мужчина, быстро исчез. Светлана настояла, чтобы дочь доучилась, и взяла все хлопоты на себя. Работала, ухаживала за Дашей, тянула на себе всё. Таня же жила, как будто ребёнка и не было: одни разговоры о карьере, потом — о том, как ей ничего не нравится, кроме «поискать себя». Зато клубы, мужчины — всегда приоритет.
И вот теперь, когда всё висело на Светлане, та поняла — дальше так нельзя. В один день она просто уехала. Не ссорилась, не объяснялась — просто оставила дочь с её ребёнком.
Когда Татьяна вернулась домой утром, её встретил только телевизор и Даша с кружкой молока в руках.
— Мамочка! — девочка вскочила, пролив молоко. — Бабушка ушла! Сказала, теперь только ты и я!
У Татьяны побледнело лицо. Она едва не задохнулась от возмущения.
— Что за бред?! — крикнула она. — Где она сейчас?!
Позвонив матери, услышала спокойный голос:
— Я уехала к подруге. Нужно было немного отдохнуть. Не волнуйся, я вышла, как только увидела тебя. Дашенька не была одна ни минуты.
— Ты с ума сошла?! — истерила Таня. — У меня сегодня встреча с родителями Олега! Это мой шанс! Ты всё испортила!
— Даша — твоя дочь, Таня. Пора взять на себя хоть какую-то ответственность.
— Мне она не нужна! — закричала Татьяна. — Я не люблю её! Она — ошибка!
На другом конце повисла пауза.
— Что ты сказала?.. — раздался еле слышный голос Светланы.
— Я сказала — я её не хотела! И если ты не вернёшься — я отвезу её в приют!
Татьяна отключила звонок и с силой кинула телефон в стену. В дверях стояла Даша, в глазах — ужас. Она дрожала.
— Мамочка… Я тебе котика нарисовала… — прошептала она.
— Уходи в комнату. И не попадайся мне на глаза, пока бабка не вернётся, — процедила Татьяна.
Всё ещё надеясь успеть к ужину с родителями Олега, она приняла душ, привела себя в порядок. Но мать так и не вернулась. Тогда Таня решила: отвезёт Дашу к бабушке в деревню.
— Собирай вещи. Поедешь к бабке. — Девочка молча подчинилась.
В машине Даша оживилась, болтала без умолку. Таня чувствовала, как раздражение растёт с каждой фразой. Её злило всё — детские вопросы, неловкие движения, шум.
И тут девочка случайно опрокинула кофе на сиденье.
— Ну хватит уже! — заорала Татьяна.
— Я не хотела… — прошептала девочка, съёжившись.
Татьяна свернула на обочину, вытащила ребёнка из машины и заорала:
— Вылезай! Оставайся тут! Хватит! Я устала от тебя! Ты только мешаешь!
Девочка застыла, словно вкопанная. В её распахнутых глазах стояли слёзы, но ни единого звука она не издала. Она просто смотрела на мать взглядом, полным немого страха и боли, будто даже пошевелиться боялась.
— Вылезай давай! — взвизгнула Татьяна, дёргая Дашу наружу. — Оставайся тут, надоела до чёртиков! Всё портишь, всё мешаешь! Постоянно скулит, ноет, требует! Хватит! Ночь тут и проведёшь!
Она захлопнула дверь машины, резко рванула с места и исчезла за поворотом, не бросив ни взгляда назад. Дашу оставили одну — посреди безлюдной дороги.
Ребёнок стоял, не двигаясь. Губы дрожали, а по щекам катились крупные слёзы. Её словно сковал ужас. Сделав шаг назад, она обернулась — за спиной чернел мрачный лес, заволакиваемый сгущающимся туманом. Сумерки превращали деревья в пугающие силуэты. Сердце девочки сжалось от страха. Но она не ушла — мама приказала стоять…
В это же время по пустынной трассе неспешно ехал внедорожник. За рулём сидел Павел Никитин, с сосредоточенным лицом и усталым взглядом.
— Вот ведь чудят… — пробормотал он, раздражённо тормозя после того, как дорогая иномарка пронеслась мимо чуть не зацепив их. За рулём он успел заметить блондинку в вечернем наряде.
Рядом, с напряжением в глазах, Катя смотрела на экран телефона.
— Темнеет. Связи, похоже, нет. Ты уверен, что без навигатора не потеряемся?
— До Карловки доберёмся — я там местность помню. А дальше, если надо, у людей спросим, где живёт эта твоя… как её?
— Евдокия Степановна. Она не «эта твоя». Это уважаемая знахарка, между прочим. Не смей называть её ведьмой.
Павел пожал плечами:
— Не обижайся. Просто звучит всё это… не по мне. Но если тебе от этого легче, хоть к шаманам поедем. Только ты правда веришь, что она поможет?
— Я уже ничего не знаю. Просто хочу попробовать. Если врачи не могут… — Катя говорила тихо, почти шёпотом. — Я читала — одна женщина не могла забеременеть, а после визита к Евдокии родила.
— Может, самовнушение. Эффект ожидания, знаешь?
— Может. Но я всё равно попробую.
Павел протянул руку и сжал её ладонь:
— Знаешь, я люблю тебя. Очень.
— Я тоже тебя… — прошептала она с нежной улыбкой.
Они были вместе много лет, построили жизнь, казалось бы, как надо: работа, дом, стабильность. Но отсутствие ребёнка оставалось их болью. И вот теперь — последняя надежда.
— Вот это туман… — хмуро выдохнул Павел, всматриваясь в мутную белую завесу. — Ни зги не видно. Как в молоке едешь. Дорога — сплошная ловушка. Повороты, ямы, венки у обочин. Жутко.
Катя напряглась и подалась вперёд, вглядываясь в плотную мглу. И вдруг побледнела.
— Там кто-то есть! Паш, останови! Это ребёнок!
На секунду в дымке промелькнула крошечная фигурка. У Кати по коже пробежали мурашки — всё это было словно из потустороннего мира. Что, если это не ребёнок вовсе? А если — нечто иное?
Павел затормозил, машина плавно остановилась. Он вглядывался в темноту, но не был уверен — видел ли кого-то вообще.
— Мне показалось, — пробормотал он. — Или это свет так преломился…
Катя, не дожидаясь, выбралась из машины и пошла вперёд.
— Нет, это ребёнок. Я точно видела.
Павел последовал за ней. Вскоре они увидели — прямо на обочине стояла девочка. Маленькая, худенькая, в тонком платье.
— Господи… — Катя приложила руку к груди. — Она же замёрзнет!
Мужчина шагнул вперёд и тихо проговорил:
— Привет, крошка. Ты как тут оказалась? Ты одна?
Ребёнок не отвечал. Девочка дрожала, глядя на них с испугом, не шевелясь.
Катя присела рядом, стараясь говорить мягко:
— Милая, ты потерялась? Где мама с папой? Ты что, одна здесь?
Ребёнок лишь расплакался. По щёчкам потекли слёзы. У Кати сердце сжалось.
— Мы не можем оставить её здесь, — сказала она твёрдо. — Заберём в деревню. Может, там есть участковый.
Павел только кивнул — даже обсуждать не стал.
Катя усадила девочку на заднее сиденье, укутала в свой свитер, прижала к себе. Девочка не сопротивлялась — наоборот, жалась к ней, и сердце её билось часто и отчаянно, как у птички.
Муж с женой переговаривались шёпотом. Всё казалось странным, необъяснимым. Как мог ребёнок оказаться один — в таком месте, в такой час?
Через полчаса они въехали в Карловку. О бабке-знахарке Катя уже почти забыла. Главное — девочка. Она проверила телефон — всё ещё нет сигнала.
На обочине стояла женщина. Павел опустил стекло:
— Простите, не подскажете, где здесь участок полиции?
Женщина кивнула:
— Сейчас покажу. Подвезите.
Заметив девочку на заднем сиденье, она ахнула:
— Дашенька?! Это ты? Ты помнишь тётю Полю?
— Вы её знаете? — удивилась Катя.
— Конечно! Это внучка моей подруги, Светланы. Только у нас беда… Светлана в больнице, авария. Я её ждала, даже комнату приготовила, а трубку взял врач…
— Мы нашли Дашу прямо на трассе. Она стояла одна, — пояснила Катя. — Может, после аварии сбежала?
— Нет, нет… Светлана ехала одна. Ребёнок должен быть с Татьяной, её дочерью… Но я и подумать не могла, что та могла…
В участке, после того как девочку осмотрели и накормили, она, дрожащим голосом, всё же произнесла:
— Мама… Она меня оставила. Сказала, я ей не нужна…
В кабинете повисла тяжёлая тишина.
Полина перекрестилась:
— Света всё жаловалась на Татьяну. Но я не думала… не верилось…
Татьяну нашли в гостях у родителей жениха. В участке она призналась:
— Я хотела её проучить. Чтобы боялась, чтобы слушалась. Я вернулась — а её нет.
— И вы даже не сообщили в полицию? — холодно уточнил следователь.
— У меня были планы… Ужин… Я не думала, что всё так обернётся…
Светлана, несмотря на травмы, пошла на поправку. Когда Катя и Павел навестили её вместе с Дашей, Катя взяла девочку за руку и сказала:
— Мы любим её. И хотим стать её родителями.
Светлана с трудом сдерживала слёзы. Она увидела, что её внучка наконец в безопасности.
Позже Катя и Павел удочерили Дашу. Она стала частью их семьи — любимой, защищённой, нужной.
А Татьяна исчезла. Ни писем, ни звонков, ни попытки вернуться.
Светлана часто навещала внучку, приносила ей угощения, рассказывала сказки, и с каждым днём чувствовала себя сильнее. Она знала — теперь Даша действительно не одна.
И, может быть, всё это и было чудом. Настоящим.
