Муж с сыном заканчивали смотреть футбольный матч по телевизору. Люба тем временем уже ждала мужа в спальне, волнуясь и перебирая в голове слова. Наконец он зашёл.
— Коля, я даже не знаю, как сказать… В общем, кажется… Нет, уже точно — у нас будет ребёнок, — выговорила она наконец.
— Ух ты! Вот это новости… Да это же замечательно! Даша с Вовкой уже почти взрослые, скоро из гнезда вылетят. А тут — ещё один малыш. Справились с двумя, справимся и с этим. Мы с тобой молодцы, — отозвался муж, хоть и был немного ошеломлён.
— Мне ведь уже не девятнадцать, а тридцать восемь. Такие, как я, в роддоме никому не в радость, — продолжала переживать Люба.
— Да какой это возраст? Вон, в Америке первого в таком возрасте заводят. Посмотри на наших звёзд — один, как его… ну, тот артист, почти в восемьдесят снова стал папой! А мне только 39. Не переживай, всё будет отлично. И неважно, любят тебя в роддоме или нет — я люблю, и этого достаточно, — приобнял её Коля, стараясь развеять её тревоги.
Они поженились сразу после того, как Николай вернулся из армии. Любу он заприметил ещё в школьные годы — светловолосая, с большими глазами, она сразу покорила его сердце. Писали друг другу письма, пока он служил. Люба тогда разносила почту по деревне, теперь она уже заведует отделением, руководит операторами и двумя почтальонами.
Коля после армии устроился работать на грейдер и с тех пор с него не слазил. Жили с Любой в полном согласии. Родили двоих детей: Дашу и Вову. Дом у них — крепкий, чистый, хозяйство хорошее, огород ухожен, машина есть, трактор «Беларусь» хоть и не новый, но рабочий — беды не знали.
Каждое лето Коля с сыном отправлялись в лес за шишками, потом их очищали, Николай даже сделал специальное устройство для шелушения. Излишки кедровых орехов продавали — товар ценный. Осенью вся семья выходила на болота — за клюквой и брусникой.
В этом году Даша перешла в выпускной класс, ей шестнадцать, скоро семнадцать. Вова младше на два года.
На следующий день все проснулись поздно — выходной. За завтраком, когда семья уплетала оладушки со сметаной, Коля, не таясь, рассказал детям, что скоро в их семье будет пополнение.
Вова, как обычно, не стал растекаться мыслью — сказал просто: «Интересно. Спасибо, мама, за оладушки», и ушёл по своим делам.
А вот реакция Даши стала настоящим ударом.
— Да вы с ума сошли на старости лет! Размножаться вздумали! Почему раньше не могли? Мне ни брата, ни сестры не надо! — воскликнула она и хлопнула дверью.
Люба расплакалась. Николай пытался её утешить:
— Не переживай, она остынет. Родится малыш — ещё проситься будет нянчиться. Всё образуется.
Но время шло, а изменений не было. Дочь не разговаривала с матерью, а позже и вовсе стала грубить. Люба не жаловалась Коле — не хотела усугублять и без того напряжённую обстановку.
Когда родился мальчик — здоровый, крепкий, назвали его Андреем — Коля один встретил жену из роддома, организовал ужин, купил торт. Но домой они приехали в пустоту. Дети не пришли даже встретить новорождённого. Появились только к вечеру.
Сын, со временем, привык к новому члену семьи. Даже помогал Любе — мог подгузник сменить, коляску покатать, покачать малыша. А вот Даша будто его не замечала — игнорировала полностью. Маленький Андрей, как будто чувствуя это, был удивительно тихим, спокойным, не капризничал, не мешал сестре заниматься.
Люба тяжело переживала отстранённость дочери. Ей казалось, будто всё, что было построено годами, рассыпалось в один момент.
В какой-то день она не выдержала:
— Даша, сядь. Слушай внимательно. Я долго молчала, но всему есть предел. Почему ты позволяешь себе говорить со мной так, будто я тебе чужая? Я ведь не перестала тебя любить. Никогда не перестану. Я люблю вас всех одинаково. Но и терпеть больше не намерена. Чем тебе мешает малыш? Тебе стало хуже? Ты голодная? Без одежды? Или тебе кажется, что мы с отцом старые и не имели права заводить ребёнка? А ведь скоро ты уедешь учиться. Ты думаешь, тогда не понадобится моя помощь? А захочу ли я тебе помогать после всего? Подумай. Мы расстанемся как родные или как чужие люди?
Даша ничего не ответила. Нет, она не изменилась в одночасье, но язвить и обижать мать перестала.
— И на том спасибо, — подумала Люба.
Однажды, выйдя из дома после дел по хозяйству, Люба вернулась и обомлела. Даша держала Андрюшу на руках и напевала ему колыбельную.
— Он заплакал, кажется, у него зубки режутся. Дёсна припухли, — сказала она, не отрывая взгляда от малыша.
— Может быть. У тебя тоже рано зубки полезли, — отозвалась Люба и с облегчением подумала: «Ну вот и всё. Теперь точно будет хорошо.»
