Валентина неспешно шагала по заснеженной улице, возвращаясь из магазина. Мороз пробирал до костей, заставляя плотнее закутываться в тёплый пуховик. Ветер крутил снежную пыль, забирался за воротник, но она была к этому привычна. В её сумке лежали продукты на ближайшие дни — хлеб, молоко, немного крупы. Ничего лишнего.
Подходя к автобусной остановке, она замедлила шаг.
На лавке сидел мужчина, сгорбившись, словно пытаясь спрятаться от холода. Одежда на нём была лёгкая, не по сезону, поверх тонкого пуховика — старое потрёпанное одеяло. Лицо небритое, уставшее, но не затуманенное, как у людей, утративших надежду. Напротив, его глаза были внимательными, полными осмысленного взгляда, но усталыми.
— Замерзнешь же, — негромко сказала Валентина, чтобы он услышал.
Мужчина не ответил, только крепче сжал одеяло. Женщина постояла немного, потом поправила сумку и пошла дальше.
На следующее утро она снова шла тем же маршрутом. Мороз стал ещё крепче, воздух — острее, и, проходя мимо остановки, Валентина почувствовала неприятный укол в груди. Мужчина по-прежнему был там. Сутулый, застывший, губы его побледнели, тени под глазами стали глубже.
«Я не смогу просто пройти мимо», — раздражённо подумала она. Валентина всегда избегала чужого горя, боялась вмешиваться в чужую жизнь, но и оставаться в стороне не умела.
— Эй, ты чего тут? — окликнула она.
Мужчина вздрогнул, посмотрел на неё настороженно. Светлые глаза, покрасневшие от мороза, полные тревоги и недоверия.
— Негде ночевать? — голос её был строже, чем она хотела.
— Так выходит… — его голос был сиплым, будто он давно не говорил вслух.
Валентина вздохнула, натянула шарф.
— Пошли ко мне.
— Не, спасибо… Я не хочу…
— Что не хочешь? Замёрзнуть? — нахмурилась она.
Он молчал, только глаза его потемнели.
— Да брось, — смягчилась она. — Я не навязываюсь. Просто согреешься, поешь.
Прошла минута, долгая, напряжённая.
— Ладно, — выдохнул он и медленно поднялся. — Только ненадолго.
— Конечно, — кивнула Валентина.
На кухне потрескивала печь, наполняя дом уютным теплом. В воздухе витал запах борща и свежеиспечённого хлеба. За столом, сгорбившись, сидел мужчина. Он держал ложку осторожно, будто боялся, что его прогонят, но ел быстро, с голодным терпением.
— Как звать-то тебя? — спросила Валентина, усаживаясь напротив.
— Виктор, — тихо ответил он.
— Валентина, — представилась она.
Он кивнул, продолжая есть.
— Чего тут сидел? — не отставала женщина.
Виктор поставил ложку, посмотрел на свои потрескавшиеся, в синяках руки.
— Работу потерял. Из города уехал. Думал, найду что-нибудь… да вот… — он неопределённо махнул рукой.
— Родные есть?
— Нет.
— Жена?
Он покачал головой.
— Была. Давно ушла.
Валентина задумчиво постучала ногтями по столу.
— Работать хочешь?
Виктор поднял на неё взгляд. Впервые за весь вечер в его глазах мелькнул огонёк.
— Конечно.
Валентина оценивающе посмотрела на него. Ей было не привыкать разглядывать людей. Он выглядел усталым, измотанным, но в нём не было ложной жалости к себе.
— Ладно, — решительно сказала она. — Завтра узнаю в сельсовете, может, найдётся для тебя дело.
Наутро Валентина отправилась в сельсовет. Глава деревни, Сергей Иванович, сидел за бумагами, попивая чай.
— Что за дело, Валентин? — он прищурился, усаживаясь поудобнее.
— Слушай, у тебя на ферме руки не нужны?
— Что, новый работничек?
— Есть человек, — кивнула она. — Не лодырь. Просто в жизни не повезло.
Сергей Иванович почесал подбородок.
— Пусть приходит. Посмотрим, что за человек. Работа есть, но для тех, кто трудиться не боится.
— Он не боится, — уверенно сказала Валентина.
Валентина вышла из сельсовета, плотно запахнув пальто, и быстрым шагом направилась домой. В голове роились мысли. Виктор появился в деревне недавно, никто толком не знал, откуда он и почему оказался в таком положении. Но было видно: человек он хороший. Жизнь его помотала, но она не сломила его окончательно. Он не пил, не скандалил, не жаловался. Просто сидел на остановке, словно ждал, что судьба снова подаст ему хоть какой-то знак.
Когда Валентина подошла к дому, Виктор сидел на старой лавке, сутулясь и вцепившись пальцами в колени. Он выглядел потерянным, будто не знал, что ему теперь делать.
— Ты чего тут сидишь, как сиротка? — усмехнулась она, прислоняясь к дверному косяку.
Виктор вздрогнул, поднял голову и неловко передвинулся на скамье.
— Да так… думаю, как дальше жить, — тихо ответил он.
— Ну вот и думать больше не придётся! — бодро объявила Валентина. — Завтра пойдёшь на ферму. Работа есть, жильё тоже подыщут.
Он смотрел на неё так, будто не верил своим ушам.
— Правда?
— А я когда-нибудь шутила? — подняла бровь Валентина.
Виктор провёл ладонью по лицу, словно смывая усталость, глубоко вдохнул.
— Спасибо…
— Это ты себя благодари, если шанс не упустишь, — строго сказала она.
Виктор слабо улыбнулся. В глазах у него появилась искорка надежды.
Ферма оказалась большой: просторные загоны, крепкие деревянные хлева, пахнущие сеном стойла. Здесь всегда была работа. Виктор трудился молча, без жалоб, без суеты, будто боялся упустить хоть минуту. С самого утра он уже месил сапогами грязь, таскал вёдра, чистил стойла, чинил сломанные доски. Работа была тяжёлая, но впервые за долгое время он чувствовал себя нужным.
Сергей Иванович, хозяин фермы, наблюдал за ним со стороны. Видел, как Виктор работает, не разгибаясь, как не отлынивает от трудных задач. Он знал таких людей — они не приходят ради лёгкой жизни. Они приходят, когда больше идти некуда.
Однажды вечером он подошёл к Виктору, когда тот наливал воду в корыто.
— Ну, как тебе? — спросил он.
Виктор поставил ведро, вытер лоб.
— Работа как работа, — ответил просто.
Сергей Иванович покачал головой, усмехнулся.
— Жильё тебе нашли. Конторку старую подлатали. Крыша не течёт, печка есть, кровать тоже. Остальное сам добудешь.
Виктор замер. Лицо его осталось бесстрастным, но в глазах мелькнуло что-то тёплое, едва заметное.
— Правда? — тихо спросил он.
— Было бы желание, — отмахнулся фермер.
Виктор сглотнул. Он не знал, что сказать, поэтому просто кивнул. Только когда Сергей Иванович ушёл, он позволил себе слабую улыбку. Впервые за долгое время у него был дом.
Прошло несколько месяцев. Виктор больше не жил на улице. У него была работа, пусть и не лёгкая, но честная. Был угол, пусть скромный, но тёплый. Он жил в маленькой комнате в старом доме на окраине деревни. Там была продавленная кровать, шаткий стол, но главное — там было тепло.
Каждый вечер он садился у окна, пил чай и слушал ветер. Это одиночество не было страшным. Оно было привычным, но уже не угнетало. Теперь он знал: он не пропадёт.
Иногда, проходя мимо той самой автобусной остановки, Виктор невольно замедлял шаг. Вспоминал, как сидел здесь, дрожа от холода. Вспоминал Валентину, её голос, её решительность. Она не пожалела его, не спросила, чем он может ей быть полезен. Просто помогла. И теперь он хотел сделать для кого-то то же самое.
Однажды в деревне появился ещё один бездомный. Виктор увидел его на той же самой скамейке — худой, сгорбившийся, с пустыми глазами. Он узнал в нём себя. И тогда он подошёл, сел рядом и сказал:
— Пошли. Хоть чаю попьёшь.
