– Витя, держать холодильник на замке после семи вечера — это нормально? Я к твоей маме больше, прости, но не поеду. Эти праздники дались мне слишком тяжело. Дети после семи вечера хотят есть.
Ты, конечно, был в городе, в нашей квартире, на работе, а я просидела в деревне с твоими родственниками, с твоей мамой под одной крышей, которая запирает холодильник в семь вечера. Я понимаю, что это не её внуки.
Витя сидел напротив меня, избегая смотреть прямо в глаза. Он что-то мямлил про «привычки» мамы и о том, что я «перебарщиваю».
– Перебарщиваю? – не выдержала я. – Витя, мои дети вчера вечером просили поесть, а твоя мама заявила, что «регулярное питание – залог здоровья», а после шести вечера «лишнее».
Мне пришлось печь блины на плите из старого молока, которое она «отложила для свиней».
Витя молчал. А я тем временем прокручивала в голове все эти праздничные дни, проведённые в его родной деревне.
Я с двумя детьми – восьмилетней Полиной и двенадцатилетним Андреем – приехала в дом его мамы, надеясь на тёплый семейный праздник. Но реальность оказалась совсем другой.
В первый день свекровь встретила нас у порога словами:
– Ну, раз ты теперь жена моего сына, посмотрим, как справишься. У нас здесь не городская квартира – нужно и у плиты крутиться, и свиней кормить.
Я улыбнулась и решила не обращать внимания. Но к вечеру поняла, что это совсем не шутка. Мне показали, как подкладывать дрова в печь, дали список обязанностей и тонко намекнули, что мои дети должны «помогать по хозяйству».
– Андрей у тебя уже взрослый, пусть с дядей Николаем поросят кормит. А Полина – пусть воду из колодца носит. Ей полезно, чтобы руки крепли.
Дети смотрели на меня с выражением «мама, что происходит?», но я старалась сохранять спокойствие.
Дальше – больше. На третий день праздников я случайно открыла холодильник в 19:15, чтобы найти детям что-нибудь перекусить, и поймала строгий взгляд свекрови.
– Не стоит расслабляться. Я всегда закрываю холодильник после шести вечера. Питание должно быть по расписанию. А то что – завтрак, обед, ужин, перекус! Не в моём доме!
Это уже было слишком. Дети тайком ели печенье в комнате, пряча крошки, чтобы не нарваться на очередные упрёки. А я? Я пекла блины, варила кашу и пыталась сохранять терпение.
Однажды Андрей, уже не выдержав, спросил:
– Мама, мы ещё долго будем у бабушки?
– Ещё два дня, сынок, ещё два дня, – вздохнула я.
Но последней каплей стало утро перед отъездом. Полина случайно уронила чашку на пол. Свекровь тут же выбежала из комнаты и начала причитать:
– Это была чашка ещё моей матери! Как можно быть такой неуклюжей!
Полина расплакалась, а я уже не выдержала:
– Хватит! Это просто чашка. Не понимаю, зачем из-за этого устраивать спектакль. Если она для вас так дорога, почему она не стояла в серванте, а была в использовании?
В ответ – молчание и взгляд, который буквально пронзал меня.
И вот теперь я сижу перед Витей и объясняю, почему больше никогда не поеду к его маме.
– Витя, я тебя люблю, но твоим родственникам я не обязана доказывать, что имею право на существование. И мои дети тем более. Если хочешь – езжай сам. Но больше моей ноги там не будет.
Он вздохнул и сказал:
– Я поговорю с мамой, вот увидишь.
Но в его голосе было столько сомнения, что я уже знала ответ. Теперь у меня только один вопрос: можно ли построить крепкую семью, если семья мужа тебя не принимает? Есть ли у нас с Виктором будущее?
