– Марийка, почему твоя дочка на праздники не пришла к нам щедровать? Мы так ждали, особенно бабушка. Ты же знаешь, как она любит всех внуков, – обратилась ко мне сестра.
Я решила прямо сказать Оле всю правду.
– А зачем ей идти через всё село к вам? Ради тех двадцати гривен, которые ты в церкви разменила? Ульянка и я помним, как в прошлом году ты дала ей пампушку в руку и сказала, что денег у тебя нет.
Я бы так никогда не поступила. Ну кто в наше время даёт двадцать гривен за колядки или щедровки? Но моя Оля всегда «бедная». Нет, она работает, как и её муж, но куда деваются их деньги – не знаю. Хотя нет, знаю: они откладывают их стопками, а сами даже воду в дом не провели, и Оля до сих пор стирает вручную.
Оля – моя родная сестра. Живёт она в родительском доме с мужем, двумя детьми и нашей мамой, которая уже лежачая.
Я помогаю маме, как могу. Даже раз в месяц забираю постельное бельё, стираю у себя дома и возвращаю чистое. Раньше я давала маме деньги, но каким-то чудом Оля умудрялась их присваивать.
В январские праздники мы с дочкой к маме не пошли – у нас были гости из столицы, которых нужно было принимать и возить на экскурсии. Мы приходили на Рождество.
А дочка сама отказалась идти щедровать к тёте Оле, зная, что та скупа на деньги. К тому же далеко идти, что тут скажешь.
Мы своими глазами видели, как она в церкви меняла 500 гривен на двадцатки. Ещё и сказала, пересчитывая: «О, будет щедровальщикам».
Я почувствовала некое удовлетворение, высказывая это сестре в лицо. Но, казалось, Оля совершенно не растерялась.
– Ты серьёзно, Марийка? – вздохнула она. – Деньги… И это единственная причина, почему твоя дочка не пришла? Может быть, дело не в деньгах, а в том, что вы просто считаете нас хуже себя?
Я попыталась возразить, но Оля не дала мне даже слова вставить.
– Мама уже не молода, ей важно видеть всех внуков. Твоя дочка не пришла, потому что ты сама её отговорила. А двадцать гривен… Марийка, я бы и пятьдесят дала, но дело ведь не в этом. Это традиция, это радость, это искренность детей, а не соревнование, кто больше даст.
Мне стало неловко, но я упрямо стояла на своём. Оля, будто устав от всего, молча ушла в дом. Позже я узнала от соседки, что мама заплакала в тот вечер, и мне стало неприятно из-за всей этой ситуации.
Но, по-моему, Оля сама нас отталкивает этими двадцатками. У нас всегда было иначе: родным давали крупные суммы за колядки. А тут – двадцать гривен родной племяннице.
И всё же я почувствовала, как внутри у меня появился тяжёлый камень. Возможно, я действительно была неправа? Что вы думаете: можно ли так поступать с родными? Стоило ли мне отговаривать дочку идти щедровать к тёте только из-за денег?
